Моя слабость и давняя привязанность — это испещренные потоками ливней и оползнями терриконы. Мне всегда без особых усилий удавалось взбираться на их вершины, чего не делаю сейчас по причине умножения лет. Я знаю, что всякий террикон является условным памятником шахтерскому труду. Где-то я читал, что рабы древнего Египта, воздвигая пирамиду, глядели на них с ненавистью, провоцируя этим на тысячелетия темную энергетику. В Донецкой степи такое немыслимо. В сознании горняка — это что-то более значимое, чем просто породная насыпь. В своих окрестах я знаю около сотни больших и малых отвалов. Молодых и старых. Терриконы — это моя привязанность, моя палитра, моя патриотическая муза. Светлыми августовскими ночами они перешептываются со звездами и пересказывают друг другу сказы и бывальщины старого Донбасса. Именно с вершины терриконов я впервые увидел большие пути и перепутья, ведущие в потаенные дебри балок и глубоких оврагов. Увидев с высоты городской рельеф, я понял, как он неровен и шероховат. Чего стоит только одна Чутянская впадина, или Борисовский геологический разлом, известный выходом на поверхность угольных пластов. Такой же выход можно увидеть и в северной загородной части Стаханова у старой каменоломни. Кстати, это отсюда брали песчаный камень на строительство домов и прочих сооружений. Из песчаника построены трест «Кадиевуголь», поликлиника, техникум, поверхностные сооружения шахт и заводов, улицы Мичурина, Трамвайная, Орджоникидзе, Паркомунны и многое другое. В 1954 году мне рассказывал старик Зарочинцев, как трудна была работа каменотесов. Начиная с 1900 года Кадиевка разрасталась и камня требовалось все больше и больше. Городское начальство решило заложить рядом с Алмазнянской металлургической домной кирпичный завод. И тогда быть бы нашей Кадиевке со своим кирпичом, благо южнее Лозовой Павловки пропасть залежей обжиговой глины. Но тут грянула Первая мировая война, а затем — Октябрьский переворот.
Евгений Коновалов. miningwiki.ru