* * *
Та девушка стала артисткой.
Но столь же строга и стройна,
гуляя на пляже балтийском.
Но это другая страна.
И трудно сегодня помыслить
как выросла эта сосна
в пустом гарнизоне под Минском.
Но это другая страна.
И как же метели красивы,
и как глубока тишина,
когда колесишь по России.
Но это другая страна.
Я даже не чувствую гнева,
под гимны чужие встаю
и, стоя, взираю на небо.
И родину там узнаю.
Застолье
Нас было тринадцать.
Я с краю сидел.
А кто в середине – не помню.
По чести признаться,
я пить не хотел.
Но всем наливали по полной.
Вкушали маслины,
вкушали вино,
а я огурцы с самогонкой.
Какой-то дурак,
оседлавши окно,
горланил прохожим вдогонку.
А кто-то манерно
и тяжко рыдал.
А кто-то бранился сердито.
Я знаю наверно,
что я не предал
того, кто сидел в середине.
* * *
Мне бы остров в Эгейском море…
С дикой рощею, хорошо бы…
Пусть гудел бы прибой неумолчно,
да закат – акварелью по шёлку.
Почему непременно в Эгейском?
Я развалины храма нашёл бы.
Мне бы удочку да цигейку.
(И «Калашников» хорошо бы…)
Мне б лопату, топор и рубанок,
да рассвет – акварелью по шёлку.
Мимо греки везли б контрабанду –
DVD, сигареты, тушёнку.
Я бы знал и тоску и рутину.
Я бы молнии видел в полнеба.
Но остался бы в этих руинах.
На родных оставаться больнее.